Эвен Часть I Письма

Из Киева в Хайфу

Владимир Шпанько. 12. 02. 1997 года, 10: 25
(перевод с английского)
Е-mail, адресованный Вите Бортниковой (Ситницкой), троюродной сестре Виталия:
Благодарю Вас, Вита.
Мои глубочайшие соболезнования Вам и семье Виталия.
Благодарю Вас за адреса и номера телефонов. Получилось так, что мои адреса и телефоны оказались на сегодняшний день неактуальными. Раньше мы с Виталием писали друг другу чаще. Я думаю, что в последний раз писал ему около двух лет назад. 20 декабря (96 года) я ему позвонил. Он показался мне тогда немного грустным. Возможно, у него были какие-то предчувствия? Год назад Виталий пригласил меня к себе в гости в Израиль, прислал официальное приглашение. В то время у меня были определенные сложности с получением визы. К тому же я не был вполне уверен, что предстоящее путешествие будет безопасным. (Я хотел взять с собой жену и ребенка). Виталий не соглашался со мной, говорил, что это ОТНОСИТЕЛЬНО безопасно. На самом же деле это было и есть НЕ ТАК. Конечно, он мог умереть где угодно и от чего угодно: в любом месте возможны любые случайности.
Но эта катастрофа... 73 человека, и все они были так молоды. И Виталий - один из них... Действительно, я могу поверить в то, что Бог забирает к Себе самых лучших.
Моя жена Ира знала также и Вадима Мельника: он из той же 89 школы и тоже учился в Киевском Медицинском институте - только курсом старше.
Я все еще планирую поездку в Израиль, это мой долг по отношению к Виталию.
С Лениной и Ефимом я постараюсь связаться по телефону. Хоть и не знаю, что и как им говорить. Что может их утешить? Что может утешить Аннету и Иосифа?
Пожалуйста, не оставляйте их.
Да будет мир на вашей земле!
Жизнь продолжается!
Да благословит вас всех Бог!
Вова
С Вовой Шпанько и Димой Коганом-Ульбергом
перед окончанием школы. Май 1980 г.
*****
Дополнение 2006 г.
Здравствуйте, дорогие Ленина Иосифовна, Ефим Иосифович, Аннета, Иосиф!
Получил Вашу книгу. Огромное спасибо. Читаю ее с интересом и ловлю себя на мысли, что, просматривая ее, я больше улыбаюсь, чем грущу. Невозможно думать о Виталике в трагическом ключе. Я не помню, чтобы он когда-либо печалился, был подавлен. Мрачен был иногда. Но крайне редко. Чаще искрил остроумием. Поэтому его так все любили и ценили его компанию.
Оптимизм - это его качество. Почему-то вспомнилась продавщица из овощного отдела в магазине на углу Пушкинской и Прорезной, куда мы ходили пить сок. Виталик - томатный, потому что это полезно, а я виноградный - потому, что вкусно. Немолодая женщина. Довольно обширная. Наверное, еврейка, как я теперь предполагаю. Она стояла за гирляндой конических сосудов с соками и неторопливо обслуживала покупателей. Но она преображалась, когда приходил Виталик и обстоятельно требовал свой постоянный сок, мешал в него соль и умудрялся о чем-то с ней галантно шутить. А было ему лет 10-11.
Еще я думаю о том, как мало я о нем знаю. Его жизнь, такая несправедливо короткая, была насыщенной и полной событий. Один поход на Челябинск и Троицк чего стоит. Ночные дежурства в городе алкоголиков. Бесплатные! Зашивать ножевые ранения, которые завтра появятся в том же месте на том же пациенте? Зачем этот "бессмысленный альтруизм"? В то время как его сверстники ходили на дискотеки, веселились и пили портвейн. Это мне всегда казалось чрезмерным подвигом. Мы ведь с ним учились в то время, когда в идеалы "высокого служения народу на поприще прогресса и ниве эмансипации" уже никто не верил. Зачем тогда героическое преодоление трудностей и лишения? Что это было? Особый вид человеколюбия? Наверное. Или преодоление себя и самосовершенствование. Стремление быть честным перед своей совестью. Несомненно. И даже в большей степени.
Особенно меня удивила его увлеченность "еврейским вопросом". В Киеве я этого не чувствовал. Конечно, среди моих одноклассников и одноклассниц были евреи. Как потом оказалось - большая часть... Но эта тема была в стороне от обсуждения. Все-таки мы были интернационалистами по воспитанию и строителями коммунизма по убеждению... Или наоборот... Помнится, Виталик не собирался брать с собой в коммунизм никого из присутствующих, включая Ирину П... И это было на выпускном экзамене по истории, где я вытаскивал заранее известный мне помеченный билет. Почему? В силу высокого морального стандарта, которого, по его мнению, никто не достиг еще? Или из-за того же человеколюбия: каким-то чутьем он знал, что ничего хорошего при коммунизме не будет, и не хотел туда зазывать никого... Нет! никакого особенного еврейства тогда я не чувствовал. Были же среди его друзей и "украинцы" и "этнические эстонцы". Скорей я воспринимал его человеком мира. Свободолюбивым таким "шестидесятником": эрудированным, начитанным, остроумным, профессиональным. Может быть наивным... Так что, когда он приехал с Аннетой в Киев с твердым намерением ехать дальше в Израиль, я был по-настоящему удивлен. Конечно, я не собирался его отговаривать, тем более что, как всякий нормальный человек, рассматривал возможности перемещения в пространстве для себя и своей семьи, но больше по-маниловски, отвлеченно и гипотетично. Поэтому я с жадностью слушал его аргументы. Серьезных аргументов, кроме "еврейского единства" не было. Повсеместный антисемитизм? Наверное, тоже, но, думаю, не в такой степени. Не для Виталика, который был готов к трудностям, их не боялся и сам их себе создавал, когда их не хватало, как мне казалось. В конце концов, большинство врачей, так или иначе, были тогда евреями. Во всяком случае, хороших врачей. Что опровергало идею о невозможности построения карьеры врача в отдельно взятой стране. Прав был Виталик или нет, уехав из этой страны? Что бы было, если бы... Этот вопрос не имеет смысла! Во всяком случае, он жил настоящей жизнью. Он преодолел себя и достиг своей цели. А то, что так сложилось - это просто трагическая случайность.
Спасибо Вам за эту книгу, которая так много напоминает... Здоровья Вам и благополучия.
Передаю Вам также привет от Ирины, Никиты и Маши. Отдельное письмо от мамы.
С уважением,
Вова, Ира. (Шпанько, янв. 2005 г., г. Киев)