В Полесском и в Киеве

Рая Радинская, тетя Виталика

Виталику 1.5 года.

Виталика с трех с половиной лет каждое лето привозили к бабушке Ане (Хане) и дедушке Иосифу (Иосифу Борисовичу) в поселок Полесское, Киевской области. У моих родителей был там дом, при нем дворик и небольшой фруктовый сад. Туда приезжала на лето и Ляля (Лариса) - дочь моей сестры-двойняшки Беллочки, и я со своей дочкой Светой, так как у меня был учительский отпуск. Девочки были старше Виталика где-то на три года. Они его опекали, помогали одеться, если надо было, хорошо с ним играли. У Виталика была очень хорошая память. Он был неважный едок, чтобы его накормить, я рассказывала ему сказки, но он не любил, чтобы сказки повторялись, и каждый раз, когда его нужно было накормить, приходилось рассказывать новую сказку. Поэтому приходилось тут же на ходу сочинять сказки, и, конечно, должен был быть обязательно "хэпи энд". Сказ-ка начиналась за завтраком, продолжалась в обед и заканчивалась за ужином. Но я не запоминала имена всех действующих лиц, путала их. У Виталика это просто вызывало негодование, он говорил мне, что этого звали так-то, а того - так-то: "Тетя Рая, ты почему путаешь имена?".

Во дворе была живность: куры, курица с выводком цыплят, гуси. Повадился серый кот таскать цыплят. И вот однажды - Витале тогда еще не было четырех лет - он забегает в комнату и говорит мне: "Тетя Рая, во дворе кот - "Серый Профессор" - скорее его выгонять!" Я спрашиваю: "Виталенька, а почему ты сказал не просто "серый кот", а "Серый Профессор"?" Он отвечает: "А потому что этот соседский кот не бегает, как все коты, а очень важно шагает, как профессор ходит."

Он был очень наблюдательный ребенок, очень понятливый. Все игры проходили во дворе. Там была развесистая старая яблоня. Виталя любил на ней сидеть и смотреть вниз и вокруг. Иногда мы ходили гулять к реке. Виталя шел посередине, а с обеих сторон - Света и Ляля. Шли они, держась за ручки, а я шагала позади, прислушиваясь к их разговорам. Любили играть в "догонялки". Виталик был веселым, смешливым мальчиком. Он заразительно смеялся, понимал юмор и умел пошутить. Как-то раз - Витале к тому времени было уже семь лет, а моему сыну Славику - года два; все дети (мальчики и девочки) расшалились. Зашел дед Иосиф. Чтобы их успокоить, он часто говорил на идиш: "Ша золт зайн!" (Чтоб было тихо!) Кто в доме хозяин?" В этот раз дед сказал то же самое. Дети примолкли. Дед вышел, а Виталя, копируя деда, сказал: "Ша золт зайн.! Кто в доме хозяин? Я или тараканы?" Все стали смеяться, и стало как-то весело.

С дедушкой Иосифом Радинским и с бабушкой Ханой. 1969 г. Полесское.

Однажды мы пошли к реке, решили погулять в небольшой березовой роще. Когда мы там уже играли, раздался жуткий нечленораздельный крик. Мы все испугались, я велела детям бежать к людям (берег был травянистый, там, у воды сидели люди), а сама подхватила Славу на руки и тоже кинулась бежать. Мы, конечно, бежали медленно. Дети добежали до того места, где сидели отдыхающие. Смотрю - Ляля и Света остались там стоять, а Виталя побежал обратно к нам навстречу. Я его спросила: "Зачем?", а он ответил: "Чтобы вам не было так страшно". Нам потом сказали, что так мог кричать ворон (не ворона, а именно, ворон).

Виталя хорошо рисовал, быстро запоминал стихи, но совершенно не был хвастунишкой. Никогда не хвастал своими успехами, а они у него были. Он много читал, увлекался многими вещами. Все, что он делал, он делал добросовестно. Виталя приезжал к дедушке и бабушке где-то до одиннадцати лет, потому что, примерно, в 1975 году наши родители перебрались в Киев.

Виталя очень любил своих родителей. Фима приезжал каждую пятницу вечером, а уезжал в воскресенье вечером; Ленина тоже приезжала, но несколько реже. Из Киева в Полесское ходил автобус. Так вот, должна была приехать Ленина. Виталя несколько раз меня спрашивал: "Тетя Рая, а что ты про меня расскажешь маме?" "А что я должна рассказать?" "Ну, как я себя веду, как я ем, делаю ли я каждый день зарядку?" Я говорю ему: "Ты ведь хороший, послушный мальчик, старательный мальчик." Он засиял, радостно засмеялся и сказал: "Хорошо! Мама будет рада, что я хороший мальчик. Я не хочу огорчать маму."

Потом, когда наши родители уже жили в Дарнице (Киев), мы стали приезжать к ним туда из Запорожья. Как-то раз летом (вероятно, после девятого класса) Виталика по направлению из военкомата взяли в стационар на проверку. Он позвонил, мы с ним долго беседовали по телефону. Я спросила, что ему принести в больницу; он ответил: "Жареную картошечку!" Четко объяснил, как к нему добираться, где пересадки и как к нему пройти. Я, конечно, приехала. Он встретил меня возле здания стационара, провел в свою палату. Мы сидели и разговаривали, наверное, до шести часов вечера. Он сказал, что приходили две его подружки и принесли ему киевский торт. "Мы его с удовольствием съели, но вам, тетя Рая, я оставил кусочек", - и он вытащил из холодильника кусок киевского торта. Потом он пошел меня провожать. Я сказала, что его могут ругать за это, но он ответил, что до восьми часов вечера никто из медиков к нему в палату не зайдет. И еще он сказал, чтобы я ему позвонила, когда доберусь до Дарницы. Я позвонила, сообщила ему, что все в порядке; он был доволен.

А вот, что произошло позже. Виталя к тому времени уже окончил институт и работал хирургом. В 1980 году умер мой папа Иосиф, дедушка Виталия. Света перевелась на заочное отделение и переехала в Киев. Там она работала и жила с моей мамой . Это был, приблизительно, 1987 год. У меня на соматической (по мнению врачей) почве обострились заболевания печени, поджелудочной железы и т.п.; началась сильная депрессия. Я приехала в Киев в отпуск и привезла с собой направление-просьбу, которое мне дала доцент-невропатолог; в этом направлении был расписан весь курс уколов, все лечение на время моего отпуска. Я каждый день ездила в Дарницкую поликлинику, но состояние депрессии только усиливалось. Хотя само слово "депрессия" даже не произносилось. А тут приехал Виталя, хирург. Мы приехали к ним. Виталя меня осмотрел, при этом была и Ленина, и сказал, что у меня ничего такого не просматривается, что надо нормально есть и т.д. "Я пойду на кухню, вымыть руки", и за ним вышла Ленина. (Я, правда, подумала: почему на кухню, а не в ванную, где умывальник.) Но я не придала этому особого значения: было не до того. Оказывается, они там совещались; а когда Виталя с Лениной вышли, Виталя сказал, что мне надо показаться психоневрологу, что на соматической почве такой сильной депрессии быть не может. Я продолжала принимать ежедневные уколы и т.д.. Ленина звонила каждый день и настаивала, чтобы я показалась психиатру. Но я не делала этого. Тогда позвонил Виталик и спросил, почему я не иду к врачу. Я ответила: "Стоит мне только подойти к кабинету и увидеть, кто там сидит в очереди - ведь, вполне возможно, что это шизофреники, или страдающие психопатологическим синдромом, или чем-то подобным, -то я думаю: как же я зайду к этому врачу, ведь он подумает, что я - одна из них! Зная наших врачей, я далеко не уверена, что он меня правильно воспримет." Последовала пауза. Затем Виталя сказал: "Пожалуй, вы правы, тетя Рая. Лечиться надо у знакомых врачей. Будем что-то думать." Через неделю я уже была у их бывшей соседки Марины Дмитриевны. Прекрасный врач-психиатр, она работала в медсанчасти Киевского УВД. Ее целый месяц не было в городе, поэтому я не могла попасть к ней раньше. Виталя настоял, чтобы я к ней пошла, а Ленина договорилась с ней об этом. Когда мы приехали к Марине, Света рассказала ей, что это решение Виталика и Ленины, и что настоял на этом Виталик. Марина Дмитриевна сказала: "Ах, какой он умница, Виталя, какой молодец!" Она отменила все эти уколы и таблетки, расписала мне буквально по неделям курс лечения на два-три месяца, и слава богу, я пришла в себя.

Когда Виталя учился в институте, он каждое лето проводил в Киеве. Он приезжал в Дарницу проведать бабушку Хану, повидаться с нами. И тогда мы все: мама, Славик, я и Виталя (Света, обычно, бывала на работе) усаживались за стол, что-то ели; Виталя много рассказывал, шутил, смеялся очень заразительно, баловался со Славиком. Бывало шумно и весело.

Витале уже было двадцать пять лет, когда он привез в Киев свою невесту Аннеточку. Мы приехали к Фиме с Лениной. Начали собираться гости. Аннета, Виталик и Ленина стояли в прихожей и встречали гостей. Я тоже вышла к ним в прихожую. Виталик, обычно, был скуп на проявление ласки, а тут вдруг обнял меня за плечи и поцеловал в щеку. Так, обнявшись, мы с ним и стояли. Ленина сказала, обращаясь к Аннете: "У Виталика есть две любимые тети - тетя Белла, которая живет в Москве, и вот, тетя Рая." Виталя снова поцеловал меня и сказал: "Мои самые лучшие воспоминания детства связаны с тем временем, когда мы вместе жили летом в Полесском, спасибо." И эта произнесенная во всеуслышание благодарность была для меня, как награда. Затем, до их отъезда, мы еще много раз встречались и разговаривали с Аннетой и Виталиком об их планах на будущее.

Наум Гуревич (муж Раи Радинской)

Я работал начальником УКСА в Запорожском Облпотребсоюзе, и по долгу службы мне приходилось часто ездить в Киев, решать разные вопросы. Я останавливался у Фимы, и Виталик всегда радовался моему приезду. Утром я переводил его за руку через дорогу, иногда провожал его до школы. Мы шли, держась за руки, Виталик рассказывал мне о школе, о своих друзьях: девочках и мальчиках, об учителях. Он был смешливый мальчик, он очень хорошо смеялся. Как-то раз я привез из Полесского в Киев Лялю и Виталика. Было жарко. Виталик заглянул мне в лицо и сказал: "Дядя На-м, как вы считаете: неплохо было бы сейчас съесть мороженое?" Я тут же взял им и себе очень вкусного киевского мороженого. Он никогда ничего не требовал.

Я часто ходил с Виталиком на прогулку в парк им. Шевченко, недалеко от университета. Тогда Радинские жили на бульваре Шевченко. Виталику очень нравилось там играть. Он был послушным мальчиком. Я говорил: "Виталик, пора домой." И он тут же шел со мной домой. Ему не надо было говорить об этом по несколько раз. Однажды мы с Виталиком пошли в цирк на пл. Победы. Надо было видеть его реакцию на это зрелище! А больше всего ему понравились дрессированные звери, клоунада и воздушные гимнасты. Потом мы еще долго это обсуждали.

Когда Виталик учился в восьмом классе, ему нужно было явиться в военкомат. Родители были на работе, и я поехал с ним. Там записали все, что им было нужно. На все вопросы отвечал Виталя. Потом начали спрашивать меня - о какой-то прививке. Я, конечно, не знал, когда ему делали эту прививку, и делали ли ее вообще. Я ответил, что не знаю. Члены комиссии стали возмущаться: "Как это вы не знаете! И т.д. и т.п." И вдруг Виталик не-громко, но внятно сказал: "Не надо шуметь. Он не знает, это мой дядя." Вопрос был снят.

Мы с Виталиком дружили, и ему очень нравилось со мной общаться.

Славик Гуревич

Я младше Виталика где-то на пять с половиной лет. Поэтому он всегда относился ко мне, как к младшему брату. И когда ему поручали за мной смотреть, он выполнял это поручение очень ответственно.

Со Славиком Гуревичем в Полесском. Лето 1973 г.

Мне очень хорошо запомнился один эпизод из нашего детства, о котором впоследствии много говорили в нашей семье.

Было лето, мы жили в Полесском. Мне было тогда четыре года; приехал дядя Фима и уговорил мою маму отпустить меня с Виталиком на речку, поудить рыбу. Он говорил: "Виталик - очень ответственный парень, и если поручить ему Славика - все будет в порядке." Виталя накопал червей, взял удочку, а я - ведерко для будущего улова, и мы пошли на речку. Это было совсем недалеко. По дороге мы проходили мимо школы, а в школе шел тогда ремонт, и рядом, возле тропинки, была насыпана целая гора песка и рядом с ней - гора глины. У Виталика на руке были часы. Дядя Фима ему сказал, когда нужно вернуться. Короче, мы спустились к реке, которая в этом месте была очень мелкая. Там водилась рыбка-верховодка, и к тому времени, когда нам было нужно возвращаться домой, мы уже наловили достаточно для нашей кошки.

И вот на обратном пути, не успели мы поравняться с горой песка, как на нас налетели трое мальчишек. (Собственно говоря, они кинулись на Виталика: хотели отобрать у него удочку). Виталик, отбиваясь от этих мальчишек, велел мне бежать домой. Но я не убежал, я хватал песок и бросал его в лицо мальчишкам, а Виталик применял к ним некоторые "приемчики", которые он знал. В результате, когда мы слегка потрепанные, но с удочкой и уловом для кошки, вернулись вовремя домой, Виталя рассказал о нашем приключении, а главное - он похвалил меня за то, что я не струсил и не убежал. Виталик не хвастал, он просто рассказал о том, что произошло. Как уже говорила моя мама, Виталик, вообще, не любил хвастаться и рисоваться.

Следующие события уже относятся к тому времени, когда Виталя учился в мединституте и летом приезжал на каникулы домой. Я тогда гостил у бабушки Ханы в Дарнице. Дедушка к тому времени уже умер. (Его не стало в 1980 году). Так вот, Виталик договорился с моей мамой, чтобы она отпускала меня с ним на пляж. ("Тетя Рая, под мою ответственность!"). Мама разрешила. Виталик звонил мне утром, я приезжал на метро к остановке Гидропарк и ожидал его под большим зеркалом. Виталик никогда не опаздывал. Мы вдвоем отправлялись на пляж, Виталя предупреждал меня: "Четко - дальше буйка не заплывать!" Сначала мы плавали вместе, потом я выходил на берег, а он оставался в воде. Вита-ля прекрасно плавал, хорошо нырял и заплывал очень далеко, а когда он возвращался на берег, мы с ним валялись на песке, загорали, дурачились и много беседовали. Он был очень начитан, очень много знал. С ним было легко и весело. Я отчетливо это помню.

Когда Виталик с Аннетой уезжали в Израиль, я приехал в Киев, чтобы их проводить. Аннета была на последнем месяце беременности, и, конечно, все были в тревоге. Когда их вещи загрузили в вагон, мы с Виталей обнялись, и он сказал мне: "Ничего, прорвемся!"...

Больше нам не суждено было с ним увидеться...

Света Бурштейн

В Полесском с двоюродными сестрами Светой (слева) и Лялей. Лето 1965 г.

В детстве мы каждое лето приезжали в Полесское - к дедушке и бабушке. Туда же приезжали Ляля и Виталик. Я не помню ни одного случая, чтобы мы поссорились. Виталя был младше нас, и сначала мы относились к нему, как к младшему: всячески его опекали, помогали одеваться. Но потом, когда ему исполнилось четыре года, мы начали с ним играть, общаться и дружить на равных. Виталя любил играть в прятки. Во дворе были заросли малины, где мы любили прятаться; еще мы прятались за домом или под кустами крыжовника. В игре Виталик всегда стоял за справедливость. Когда мы играли в "испорченный телефон", бывало, что ему неверно передавали слово, и от него это неправильное слово шло дальше. Когда ведущий спрашивал Виталю, тот, естественно, отвечал "испорченное" слово, и в соответствии с правилами, должен был выйти из игры. В таких случаях Виталя возмущался больше других, он говорил: "Это несправедливо. Как мне сказали, так я и повторил. Выбывать должен тот, кто сказал это слово!"

Виталик был любознательный мальчик, он очень много знал. У нас с ним были общие дедушка и бабушка - Иосиф и Хана. Когда Виталик приезжал к ним на лето, он привозил с собой самодельную подзорную трубу. По вечерам в ясную погоду мы вместе выходили во двор и смотрели на звездное небо. Он прекрасно ориентировался в этих вещах: знал названия и расположения созвездий, названия и расположение звезд. Нам это было очень интересно. Вместе мы ходили купаться на речку Уж. Виталик уже тогда очень хорошо плавал. Ни Лариса, ни я плавать не умели, и мы искренне ему завидовали. Но он никогда не хвастался. Он никогда не был хвастунишкой.

Обычно, в пятницу вечером на субботу и воскресенье приезжал из Киева Фима, папа Виталика. По утрам он нас выстраивал и проводил с нами зарядку. Виталик всегда стоял напротив Фимы. А когда Фима уезжал, зарядку с нами проводил Виталик. Он делал это очень старательно и добросовестно.

Виталик очень любил рисовать. Особенно он любил рисовать танки и самолеты. Когда дедушка и бабушка переехали из Полесского в Дарницу, мы стали летом приезжать к ним туда. Как-то раз Фима снял домик под Киевом - где-то в лесу, на Десне. И мы втроем - Фима, Виталик и я - поехали туда отдыхать. Я была тогда, кажется, в восьмом классе, а Виталик, соответственно, в пятом. Мы часто играли с ним в шахматы. Играл он очень хорошо, но страшно не любил проигрывать, всегда расстраивался из-за этого, но с честным проигрышем соглашался. Хотя надо сказать, что проигрывал он крайне редко. Однажды, когда я специально хотела ему проиграть, он заметил это и очень активно запротестовал: "Надо по-честному!"

Когда Виталик бывал в Киеве на каникулах, он всегда приезжал в Дарницу - проведать бабушку и повидаться с нами. Если я бывала при этом дома, мы обязательно с ним беседовали: очень много и на абсолютно разные темы. Виталик был очень начитан, у него были разносторонние интересы. Мы обсуждали с ним книги, кинофильмы. У него была прекрасная память, он помнил, в каком фильме, какой артист что говорил. В один из его приездов мы много беседовали о Высоцком. Виталик принес его магнитофонные записи и стихи в самиздате. Виталик с удовольствием рассказывал, как побывал на его концерте. Говорил, что там яблоку негде было упасть, и весь зал буквально "стоял на ушах" от восторга. В другой раз я дала ему почитать мои собственные стихи. Я писала их только для себя. Виталя прочитал их очень внимательно. Он делал это как-то не спеша, иногда останавливаясь и перечитывая определенные строчки; а некоторые стихотворения он перечитывал по несколько раз. Закончив, он помолчал какое-то время, а потом сказал: "Да, Света. В твоих стихах что-то есть. Нужно обязательно постараться их напечатать." Но, конечно, я не стала этого сделать. Кроме Виталика я, вообще, никому не давала читать свои стихи.

Виталик очень любил юмор, умел шутить.

Очень грустно, потеря безмерная, невосполнимая, сердечная рана навсегда.